Видеть себя в печати — одна из самых сильных искусственных страстей человека, испорченного книжным веком. Но тем не меньше решаться на публичную выставку своих произведений — нелегко без особого случая. Люди, которые не смели бы думать о печатании своих статей в «Московских ведомостях», в
петербургских журналах, стали печататься у себя дома. А между тем пагубная привычка иметь орган, привычка к гласности укоренилась. Да и совсем готовое орудие иметь недурно. Типографский станок тоже без костей!
О Татьяне изредка доходили вести; он знал, что она вместе с своею теткой поселилась в своем именьице, верстах в двухстах от него, живет тихо, мало выезжает и почти не принимает гостей, — а впрочем, покойна и здорова. Вот однажды в прекрасный майский день сидел он у себя в кабинете и безучастно перелистывал последний нумер
петербургского журнала; слуга вошел к нему и доложил о приезде старика-дяди.
Неточные совпадения
Но двусмысленность и неосновательность такого рода оценок, обнаружилась тем фактом, что «идеалистическая», порвавшая с интеллигентским позитивизмом, группа, основавшая
журнал «Вопросы жизни», активно участвовала в Союзе освобождения и в
петербургском комитете Союза встречалась с теми самыми представителями интеллигенции, которые обвиняли «идеалистов» в реакционности.
Насчет
журналов здесь бедность, я нашел только «Revue Etrangère» и
петербургские газеты; эту статью по возможности мы приведем в порядок.
Измайлов до того был в заблуждении, что, благодаря меня за переводы, просил сообщить ему для его
журнала известия о
петербургском театре: он был уверен, что я живу в Петербурге и непременно театрал, между тем как я сидел еще на лицейской скамье.
— Из Шекспира много ведь есть переводов, — полуспросил, полупросто сказал он, сознаваясь внутренне, к стыду своему, что он ни одного из них не знал и даже имя Шекспира встречал только в юмористических статейках Сенковского [Сенковский Осип Иванович (1800—1858) — востоковед, профессор
Петербургского университета, журналист, беллетрист, редактор и соиздатель
журнала «Библиотека для чтения», начавшего выходить в 1834 году. Писал под псевдонимом Барон Брамбеус.], в «Библиотеке для чтения».
Дорогая затея была тогда издавать ежемесячный
журнал, конкурирующий с
петербургскими известными изданиями: «Отечественными записками» и «Вестником Европы».
Газету выписывали только учреждения и некоторые отставные сановники, а частных подписчиков у нее никогда почти не было, да и было тогда не модно, даже неприлично, читать «Московские ведомости». На редактора газеты М.Н. Каткова либеральные газеты и
петербургские юмористические
журналы, где цензура была насчет его слабее, положительно «вешали собак» за его ретроградство.
Профессор писал мне, что сочинение Хельчицкого должно было быть издано в первый раз на чешском языке в
журнале Петербургской академии наук.
-Петербургскому вестнику» видно уже, что в этом
журнале смело можно искать отражения современной жизни общества.
Или, может быть, предание
петербургского периода? Это предание не обязывает нас ни к чему; этот «пятый акт кровавой драмы, происходящей в публичном доме» [По прекрасному выражению одного из сотрудников
журнала «II Progresso» в номере от 1 августа 1851 года, в статье о России. (Примеч. А. И. Герцена.)], напротив, развязывает нас окончательно.
Но распущенность писательских нравов не вела вовсе к закреплению товарищеского духа. Нетрудно было мне на первых же порах увидать, что редакции
журналов (газеты тогда еще не играли роли) все более и более обособляются и уже готовы к тем ужасным схваткам, которые омрачили и скором времени
петербургский журнализм небывалым и впоследствии цинизмом ругани.
В
журнале он вел провинциальную хронику, и
петербургская молодая публика любила его читать, находя в нем должную долю народнического радикализма.
Так я обставил свой заработок в ожидании того, что буду писать как беллетрист и автор более крупных журнальных статей. Но прямых связей с тогдашними
петербургскими толстыми
журналами у меня еще не было.
На письменном столе лежали газеты, московские и
петербургские, книжка
журнала под бандеролью, толстый продолговатый пакет с иностранными марками и большого формата письмо на синей бумаге, тоже заграничное.
— Краса Демидрона… [Краса Демидрона — прозвище газеты А. С. Суворина «Новое время» («Демидрон» —
петербургский ресторан). См. К. М. Салтыков. Интимный Щедрин. М. — Пг., 1923, стр. 35. В
журнале «Осколки», 1882, № 2, была напечатана, например, юмористическая «Корреспонденция в „Красу Демидрона“ о негоцианте Мальцеве» А. Педро (А. П. Подурова).] — проворчал он. — Я вам пррропишу!
После этого, чисто литературного, дебюта Геркулесов исписал целый ворох бумаги, но, увы, бывших судебных приставов, ценителей изящной литературы не было более в среде редакторов
петербургских газет и
журналов, и писания Виктора Сергеевича не предавались тиснению.
Но едва только — сказано в
журнале совета — «выслушана была с надлежащим благоговением, с горестными и умилительными сердцами, последняя воля блаженной и вечно достойной памяти государя императора Александра Павловича, ознаменованная в копии с высочайшего манифеста, скрепленной собственноручно покойным государем императором», как граф Милорадович, который с должностью санкт-петербургского военного генерал-губернатора соединял и звание члена государственного совета, объявил собранию: «Его императорское высочество великий князь Николай Павлович торжественно отрекся от права, предоставленного ему упомянутым манифестом, и первый уже присягнул на подданство его величеству государю императору Константину Павловичу».